Помним

Как быстро летит время! Кажется, совсем недавно мы, 15 молодых лейтенантов, среди которых я был старшим, одетые с иголочки, прибыли на место назна­чения в Прибалтийский округ. Рига встретила нас настороженно. Только мы разъехались по частям, а я принял пулеметный взвод, как буквально на следую­щее утро началась война. В пятом часу утра мы лоб в лоб столкнулись с немецкими войсками. Первое впе­чатление удивило меня: на нас перла новейшая техни­ка, авиация повисла над укрепленным районом Алитусский. Самолеты буквально гонялись за каждым человеком, расстреливая нас на бреющем полете,

Потом, будучи в госпитале, я написал такие строч­ки:

Земля колыхалась, стонала, дрожала —

Осколки и пули здесь сеяли смерть.

 

 

Первое серьезное сопротивление мы сумели оказать врагу, обороняя город Двинск. Мой взвод с двумя счетверенными пулеметными установками яростно от­ражал атаки самолетов противника, которые пытались взорвать мост. Два из них были сбиты, 14 фашистов нашли смерть у этого моста.

Вскоре наш батальон влился в состав 538-го стрел­кового полка и отошел к бывшей границе, надеясь, что хоть там можно будет закрепиться, но оказалось, что укрепрайоны уже кто-то демонтировал.

Часто вспоминаю, как наш полк занял оборону на берегу реки Великой у городка Пушкинские Горы. Рядом — Михаиловское, Святогорский монастырь, могила Пушкина. И тут же — воронка от авиабомбы, все разрушено. Но времени на переживания не было. Последовал очередной приказ: "Переправиться через реку, взять "языка", разведать огневые точки врага". С пятью разведчиками я оказался в расположении врага. Мы сумели взять "языка", подчиненные ушли к своим, а я, будучи раненым, остался их прикрывать. Сумел за ночь разведать и засечь четыре огневые точки. Утром меня подобрали свои.

Захваченный пленный показал, что две колонны немцев обошли фланги дивизии, мы оказались отре­занными от основных сил. Пришлось пробиваться из окружения лесными тропами, питаясь лесными дара­ми и болотной водой. Лишь под Старой Руссой вышли к своим. Но и тут, не дав и часа отдыха, командный состав полка перебросили под Новгород, где по реке Шелонь создавался оборонительный рубеж. Меня на­значили начальником штаба танкового батальона. Все танкисты были посланы в пехоту, потому что не было танков. И вот на второй день к обороняемому рубежу подошли немцы. Бой шел трое суток, немцы дважды пытались форсировать реку, но были отбиты.

Именно здесь я стал свидетелем залпа невиданного до сих пор оружия — "катюши". Полная неожидан­ность для нас и полная растерянность для врага. На­ступающая цепь немцев была внезапно накрыта сплошным огнем, разрывами, дымом. Ужас охватил неприятеля. Воцарилась длительная тишина и у не­приятеля, и у нас. Но позже фронтовики на мотив известной всем песни "Катюша" сложили свои слова:

 Разлетелись головы, как груши,

 Дрожь колотит немцев за рекой...

Это наша русская "катюша"

Немчуре поет за упокой.

Сразу немец в яму прыгать станет,

Головой зароется в сугроб —

Но и там его мотив застанет,

И станцует немец прямо в гроб.

Ты лети, лети, как говорится,

На кулички к черту на обед,

И в аду таким же дохлым фрицам

От "катюши" передай привет.

На четвертый день армада бомбардировщиков часа четыре утюжила нашу оборону. Начался отход наших частей к Новгороду. Многие были загнаны в болота Новгородской научной станции и остались там навеч­но.

Великий Новгород был сдан, и мы отступали под осуждающие взгляды жителей города.В боях за Любань меня ранило, и я оказался в госпитале Ленинграда. Но когда немцы захватили Лю­бань, нас, раненых, увезли в тыл. На долечивание я попал в город Ижевск. А 17 сентября с двумя своими боевыми товарищами я был направлен в свою часть на Ленинградский фронт. Из госпиталя вез свои стихи:

За рекой синел лесной венец,

Поезд смело скорость набирал,

Лейтенант, испытанный боец,

У окна девчонку обнимал,

У него был залихватский чуб,

Над губой — мальчишеский пушок.

Был той девушке он очень люб,

Настоящий парень и дружок.

Целовал он в жизни первый раз

На вокзале Ижевска ночного,

И поклялся ей он в этот час,

  Что вернется к ней когда-то снова.

В Вологде на вокзале встретил однокашника по училищу, Сашу Пидопригора. Это был здоровый ма­лый, сильный и добродушный. Прозвище у него было "Дуня-тонкопряха". За верность девушке Дуне. На его груди красовался орден Красного Знамени. Я его сер­дечно поздравил с наградой. Оказывается, под Пско­вом, командуя стрелковым взводом, он лично уничто­жил 11 немцев. После боя командир дивизии пожурил Сашу за нерадивое отношение к оружию, кивнув на его погнутый штык, на что тот ему ответил: "Вы бы спросылы, скильки я нимцев этим штыком прыкончыв..."

Сашу я больше не видел. Говорили, что он погиб под Ленинградом.А я был назначен в 371-ю стрелковую дивизию начальником полковой разведки.Мы выполняли тогда особые задания Ставки Вер­ховного Главнокомандования, переходили линию фронта, брали "языков", совершали диверсии, рвали связь.

На войне всякое бывало. Однажды был и такой комический случай. Выбив немцев из города Кимры, я зашел в блиндаж разведчиков, очень хотелось пить. Увидел в ведре воду, взял котелок, отхлебнул и... чуть не задохнулся. Оказывается, разведчики где-то раздо­были спирт и заполнили им всю емкость, какая была. Так я и не утолил жажду. Смерть постоянно шла где-то совсем рядом с нами. Однажды я шел с начальником медсанслужбы. Начал­ся обстрел. И один снаряд упал метрах в пяти от нас и... не разорвался. Бог нас спас.

При наступлении на Крестцы замполит полка Штырлин, комиссар Задорин и я наблюдали за разви­тием наступления. И я обратил внимание, что метрах в пятидесяти от нас замолчал пулемет. Я ползком добрался до расчета, устранил поломку, стал отползать назад. Находясь на полпути, услышал позади себя разрыв мины. Обернувшись, увидел дымящуюся во­ронку, перевернутый пулемет и тела пулеметчиков. А когда оставалось доползти до места, где находились командир с комиссаром, метрах в 15-20, пулеметная очередь сразила насмерть комиссара и тяжело ранила командира.

Наш полк освобождал от немцев город Клин — святое место, где жил и творил свою поистине великую музыку русский композитор Чайковский. Дом Чайков­ского, перед которым хотелось преклонить колени, был варварами разбит, стоял без дверей и окон. И некому и некогда было поведать о музыке Петра Ильича, ибо музыка войны, жестокая и страшная, господствовала в этот час на родине композитора.

Продвигаясь постепенно вперед, захватывали тех­нику, оружие, отбивали продовольственные и вещевые склады. Взяли Калинин. Западнее Калинина, у боль­шого села Палкино, противнику удалось закрепиться. Взвод разведки получил приказ — перейти линию фронта для разведки сил противника. Ночью, по глу­бокому снегу, обогнули Палкино, перешли линию фронта. На краю села обнаружили 15 танков. Нас было 35 человек. Десять разведчиков остались вблизи танков врага с задачей: когда мы будем вынуждены начать бой в селе, вывести из строя как можно больше техники, а потом уж самостоятельно отходить к своим. Осталь­ные разведчики двинулись к селу, к штабу. Сняв часовых, забросав штаб гранатами, в короткой схватке уничтожили штабистов, захватили документы штаба полка, а вместе с ними и ценного "языка" — началь­ника штаба. Отходили с боем. Рано утром вернулись в свою часть, потеряв двух бойцов убитыми и четырех ранеными. Через сутки Палкино было освобождено. Наша группа разведки помогла освобождению, унич­тожив 7 танков и 25 немцев. Разведчики были награж­дены. А я представлен к высшей правительственной награде — ордену Ленина, который вручал мне в Кремле Калинин. Но представление к награде прохо­дило без меня — я был тяжело ранен и отправлен в госпиталь села Завидово. Я был почти без сознания, у меня началась гангрена. И когда шел разговор об ампутации ноги, я не проявил никакого к этому инте­реса. После одиннадцати месяцев скитаний по госпи­талям страны, после многочисленных операций и по­слеоперационных лечений был комиссован, признан не годным к строевой службе и направлен в органы местного военного управления. В 1959 году в числе 1 млн. 200 тыс. жертв одностороннего разоружения был уволен по болезни. И с этого же времени связал свою жизнь с НЛМК, о чем никогда, ни при каких обстоятельствах не жалел.

 

Фролов Николай Андреевич родился в 1921 году в селе Колыбельское Лискинского района Воронежской области. По окончании Астраханского стрелково-пулеметного училища в 1941 году, в звании лейтенанта воевал в составе войск Северо-Западного, Прибалтийского фронтов. Дважды ранен, инвалид войны. Награжден орденами Ленина, Отечественной войны I степени, медалью "За боевые заслуги". На НЛМК работал с 1959 года. Ветеран труда комбината и России, с 1990 года на пенсии по возрасту.