У МОГИЛЫ ПУШКИНА

Как быстро летит время! Кажется, совсем недавно мы, 15 молодых лейтенантов, среди которых я был старшим, одетые с иголочки, прибыли на место назначения в Прибалтийский округ. Рига встретила нас настороженно. Только мы разъехались по частям, а я принял пулеметный взвод, как буквально на следующее утро началась война. В пятом часу утра мы лоб в лоб столкнулись с немецкими войсками. Первое впечатление удивило меня: на нас перла новейшая техника, авиация повисла над укрепленным районом Алитусский. Самолеты буквально гонялись за каждым человеком, расстреливая нас на бреющем полете,
Потом, будучи в госпитале, я написал такие строчки:
Земля колыхалась, стонала, дрожала —
Осколки и пули здесь сеяли смерть.
Первое серьезное сопротивление мы сумели оказать врагу, обороняя город Двинск. Мой взвод с двумя счетверенными пулеметными установками яростно отражал атаки самолетов противника, которые пытались взорвать мост. Два из них были сбиты, 14 фашистов нашли смерть у этого моста.
Вскоре наш батальон влился в состав 538-го стрелкового полка и отошел к бывшей границе, надеясь, что хоть там можно будет закрепиться, но оказалось, что укрепрайоны уже кто-то демонтировал.
Часто вспоминаю, как наш полк занял оборону на берегу реки Великой у городка Пушкинские Горы. Рядом — Михаиловское, Святогорский монастырь, могила Пушкина. И тут же — воронка от авиабомбы, все разрушено. Но времени на переживания не было. Последовал очередной приказ: "Переправиться через реку, взять "языка", разведать огневые точки врага". С пятью разведчиками я оказался в расположении врага. Мы сумели взять "языка", подчиненные ушли к своим, а я, будучи раненым, остался их прикрывать. Сумел за ночь разведать и засечь четыре огневые точки. Утром меня подобрали свои.
Захваченный пленный показал, что две колонны немцев обошли фланги дивизии, мы оказались отрезанными от основных сил. Пришлось пробиваться из окружения лесными тропами, питаясь лесными дарами и болотной водой. Лишь под Старой Руссой вышли к своим. Но и тут, не дав и часа отдыха, командный состав полка перебросили под Новгород, где по реке Шелонь создавался оборонительный рубеж. Меня назначили начальником штаба танкового батальона. Все танкисты были посланы в пехоту, потому что не было танков. И вот на второй день к обороняемому рубежу подошли немцы. Бой шел трое суток, немцы дважды пытались форсировать реку, но были отбиты.
Именно здесь я стал свидетелем залпа невиданного до сих пор оружия — "катюши". Полная неожиданность для нас и полная растерянность для врага. Наступающая цепь немцев была внезапно накрыта сплошным огнем, разрывами, дымом. Ужас охватил неприятеля. Воцарилась длительная тишина и у неприятеля, и у нас. Но позже фронтовики на мотив известной всем песни "Катюша" сложили свои слова:
Разлетелись головы, как груши,
Дрожь колотит немцев за рекой...
Это наша русская "катюша"
Немчуре поет за упокой.
Сразу немец в яму прыгать станет,
Головой зароется в сугроб —
Но и там его мотив застанет,
И станцует немец прямо в гроб.
Ты лети, лети, как говорится,
На кулички к черту на обед,
И в аду таким же дохлым фрицам
От "катюши" передай привет.
На четвертый день армада бомбардировщиков часа четыре утюжила нашу оборону. Начался отход наших частей к Новгороду. Многие были загнаны в болота Новгородской научной станции и остались там навечно.
Великий Новгород был сдан, и мы отступали под осуждающие взгляды жителей города.В боях за Любань меня ранило, и я оказался в госпитале Ленинграда. Но когда немцы захватили Любань, нас, раненых, увезли в тыл. На долечивание я попал в город Ижевск. А 17 сентября с двумя своими боевыми товарищами я был направлен в свою часть на Ленинградский фронт. Из госпиталя вез свои стихи:
За рекой синел лесной венец,
Поезд смело скорость набирал,
Лейтенант, испытанный боец,
У окна девчонку обнимал,
У него был залихватский чуб,
Над губой — мальчишеский пушок.
Был той девушке он очень люб,
Настоящий парень и дружок.
Целовал он в жизни первый раз
На вокзале Ижевска ночного,
И поклялся ей он в этот час,
Что вернется к ней когда-то снова.
В Вологде на вокзале встретил однокашника по училищу, Сашу Пидопригора. Это был здоровый малый, сильный и добродушный. Прозвище у него было "Дуня-тонкопряха". За верность девушке Дуне. На его груди красовался орден Красного Знамени. Я его сердечно поздравил с наградой. Оказывается, под Псковом, командуя стрелковым взводом, он лично уничтожил 11 немцев. После боя командир дивизии пожурил Сашу за нерадивое отношение к оружию, кивнув на его погнутый штык, на что тот ему ответил: "Вы бы спросылы, скильки я нимцев этим штыком прыкончыв..."
Сашу я больше не видел. Говорили, что он погиб под Ленинградом.А я был назначен в 371-ю стрелковую дивизию начальником полковой разведки.Мы выполняли тогда особые задания Ставки Верховного Главнокомандования, переходили линию фронта, брали "языков", совершали диверсии, рвали связь.
На войне всякое бывало. Однажды был и такой комический случай. Выбив немцев из города Кимры, я зашел в блиндаж разведчиков, очень хотелось пить. Увидел в ведре воду, взял котелок, отхлебнул и... чуть не задохнулся. Оказывается, разведчики где-то раздобыли спирт и заполнили им всю емкость, какая была. Так я и не утолил жажду. Смерть постоянно шла где-то совсем рядом с нами. Однажды я шел с начальником медсанслужбы. Начался обстрел. И один снаряд упал метрах в пяти от нас и... не разорвался. Бог нас спас.
При наступлении на Крестцы замполит полка Штырлин, комиссар Задорин и я наблюдали за развитием наступления. И я обратил внимание, что метрах в пятидесяти от нас замолчал пулемет. Я ползком добрался до расчета, устранил поломку, стал отползать назад. Находясь на полпути, услышал позади себя разрыв мины. Обернувшись, увидел дымящуюся воронку, перевернутый пулемет и тела пулеметчиков. А когда оставалось доползти до места, где находились командир с комиссаром, метрах в 15-20, пулеметная очередь сразила насмерть комиссара и тяжело ранила командира.
Наш полк освобождал от немцев город Клин — святое место, где жил и творил свою поистине великую музыку русский композитор Чайковский. Дом Чайковского, перед которым хотелось преклонить колени, был варварами разбит, стоял без дверей и окон. И некому и некогда было поведать о музыке Петра Ильича, ибо музыка войны, жестокая и страшная, господствовала в этот час на родине композитора.
Продвигаясь постепенно вперед, захватывали технику, оружие, отбивали продовольственные и вещевые склады. Взяли Калинин. Западнее Калинина, у большого села Палкино, противнику удалось закрепиться. Взвод разведки получил приказ — перейти линию фронта для разведки сил противника. Ночью, по глубокому снегу, обогнули Палкино, перешли линию фронта. На краю села обнаружили 15 танков. Нас было 35 человек. Десять разведчиков остались вблизи танков врага с задачей: когда мы будем вынуждены начать бой в селе, вывести из строя как можно больше техники, а потом уж самостоятельно отходить к своим. Остальные разведчики двинулись к селу, к штабу. Сняв часовых, забросав штаб гранатами, в короткой схватке уничтожили штабистов, захватили документы штаба полка, а вместе с ними и ценного "языка" — начальника штаба. Отходили с боем. Рано утром вернулись в свою часть, потеряв двух бойцов убитыми и четырех ранеными. Через сутки Палкино было освобождено. Наша группа разведки помогла освобождению, уничтожив 7 танков и 25 немцев. Разведчики были награждены. А я представлен к высшей правительственной награде — ордену Ленина, который вручал мне в Кремле Калинин. Но представление к награде проходило без меня — я был тяжело ранен и отправлен в госпиталь села Завидово. Я был почти без сознания, у меня началась гангрена. И когда шел разговор об ампутации ноги, я не проявил никакого к этому интереса. После одиннадцати месяцев скитаний по госпиталям страны, после многочисленных операций и послеоперационных лечений был комиссован, признан не годным к строевой службе и направлен в органы местного военного управления. В 1959 году в числе 1 млн. 200 тыс. жертв одностороннего разоружения был уволен по болезни. И с этого же времени связал свою жизнь с НЛМК, о чем никогда, ни при каких обстоятельствах не жалел.
Фролов Николай Андреевич родился в 1921 году в селе Колыбельское Лискинского района Воронежской области. По окончании Астраханского стрелково-пулеметного училища в 1941 году, в звании лейтенанта воевал в составе войск Северо-Западного, Прибалтийского фронтов. Дважды ранен, инвалид войны. Награжден орденами Ленина, Отечественной войны I степени, медалью "За боевые заслуги". На НЛМК работал с 1959 года. Ветеран труда комбината и России, с 1990 года на пенсии по возрасту.